Стресс

Каждый из нас, однажды испытав его, рискует здоровьем и даже жизнью.

— Не могу сидеть! — вскакивая сo стула, провозгласила крупная дама средних лет — Все раздра­жает, везде болит, ни в чем нет успокоения... Три года назад у нее начались острые боли в области живота.

Бессонница и крики по ночам вызывали раздражение домашних и недоумение врачей. «Скорее все­го, аппендицит,— чесали они в затылках,— но только чего-то не по­хоже...».

Аппендикс ей все же выреза­ли. Но боли продолжались. Очаг их как будто разгорался — теперь все внутренности несчастной ныли, пылали, изводили ее непреходящими болями. Консилиумы, рентгены ничего не давали. Со­седки сочувственно кивали: «Это у тебя, наверное, рак...» — да она и сама давно так считала. На опе­рацию поэтому ложилась, как от­правлялась в последний путь. Но вырезать, оказалось, нечего. За­шили мученицу и отправили на­конец к психиатру.

Здоровье у пациентки всегда было крепким. О том, что такое насморк или мигрень, представ­ления не имеет. Привычная физическая работа, дети, стирки-го­товки — все было в ее жизни, как у всех. Только муж, достигнув со­рока, запил, загулял, начал распускать кулаки. И злость на него постепенно накипала, давила: она стала физически чувствовать ка­менную тяжесть внизу живота. Будто надорвалась...

Психоневролог Владимир Во­робьев, доктор медицинских наук, ведущий научный сотрудник Цен­тра психического здоровья РАМН, без труда поставил диагноз — за­тяжной ипохондрический синд­ром. Именно расстроенная пси­хика пациентки вызывала мнимые боли. А причиной такой реакции мозга стал, скорее всего, продол­жительный стресс в семье. Хотя, по словам Владимира Юрьевича, подобные ложные боли бывают и у людей, вполне счастливых в бра­ке. Но все-таки чаще всего под­талкивает к этому именно стресс.

В нашей стране выбран свой способ «борьбы» со стрессом: его не замечают. В Европе и Америке едва ли не на каждом шагу откры­ваются центры стресса и созда­ются новые методики, большими тиражами издается специальная литература. Нам до этого — ох как далеко. То, что при Центре психи­ческого здоровья РАМН создана группа, ведущая прием пациентов в поликлинике N127 Москвы, слу­чай, увы, пока беспрецедентный.

На памяти Владимира Юрьевича, имеющего 35-летний опыт ра­боты, не десятки — сотни подо­бных случаев, когда психически нездоровых людей отправляли к хирургу и оперировали. Но всякий раз после операции таким людям становится еще хуже. Причина болезни остается. Недуг прогресси­рует, и с каждым днем у пациента появляется все больше жалоб. Если такого человека не лечить, он в конце концов умрет, уверен­ный в том, что у него рак, цирроз печени, СПИД или какой-то неиз­вестный науке вирус...

— Я не могу дышать,— едва го­ворит пожилая женщина в трау­ре, удерживая слезы и нервно кру­тя обручальное кольцо, впившее­ся в палец левой руки. — Три не­дели назад у меня умер муж. И Теперь я все время чувствую ком в горле, кажется, вздохну и умру.
— Но вы ведь не хотите этого? — спрашивает доктор.
— Не знаю. Я теперь и жить-то не хочу. Куда ни пойду — всюду он. И ночью — только усну, сразу он...
— Но вы понимаете, что это вам кажется, или начинаете с ним бес­едовать, как наяву?
— Нет, я сразу вспоминаю, что его нет. Поэтому мне так и пло­хо. Мне ничего не хочется. Ника­кого интереса к жизни.
— А раньше вы были веселым человеком?
— Да, боже мой, — хохотунья! Друзья, походы, компании. Сей­час ничего не хочу. Спать не могу, есть не хочу. Почему его нет?!
Владимир Юрьевич отпускает пациентку с рецептами мягких антидепрессантов и просит зайти через два дня.
— Через неделю вы ее не уз­наете,— уверяет он меня.— Это будет нормальный человек, пере­несший горе.
— А сейчас разве она не нор­мальный человек?
— Нет, у нее налицо постстрес­совая депрессивная реакция. Это серьезный диагноз, но поставить его я имею право только, если вы­явлю все симптомы этой болезни...

Оказывается, наши обыватель­ские «диагнозы» самим себе: «У меня стресс!» или «У меня деп­рессия!» — когда мы просто испуганы или в плохом настроении, лишь подтверждают массовую безграмотность в этих вопросах.

Стрессы могут быть острые, или шоковые, вызванные различными катастрофами — войнами, землет­рясениями, стихийными бедстви­ями,— словом, экстремальными ситуациями, выходящими за рам­ки нашего жизненного опыта. И есть не менее распространенные стрессы — психосоциальные. Они существуют в рамках нашего непосредственного опыта и вызваны чаще всего смертью супруга — эта причина стресса стоит на пер­вом месте в системе американского психоневролога Холмса (100 баллов). На втором месте, кстати сказать, развод с разделением имущества (около 95 баллов).
А заключение в тюрьму, например, «тянет» всего на 60 баллов. Разумеется, не все люди подвластны стрессовой ситуации и совсем не обязательно становятся потенциальными клиентами психиатра, например, после развода. Но таких к людей, как подсчитали специалисты, менее 50 процентов.

Посттравматический стресс — наиболее известный диагноз, выеденный американскими психиат­рами на основе лечения солдат, воедавших во Вьетнаме. Катастрофа вызвала в психике этих людей жуткие последствия, не проходящие со временем. Наиболее страшный и распространенный симптом у них — так называемые «флэш-бэки» — возвращение к потрясшим их кар­тинам прошлого, которые видятся им порою ярче, чем наяву, в то вре­мя как реальная жизнь теряет цвет, остроту и воспринимается как скуч­ное, тягучее кино. Такие люди стра­дают нарушениями поведения: они либо становятся необычайно раз­дражительными, возбудимыми, либо, наоборот, замыкаются, «ухо­дят в себя» и не желают покидать «стены» искусственно созданного мира. Некоторые из них попада­ют, таким образом, в состояние тя­желейшей апатии и могут погиб­нуть от нее.

Наши «афганцы» и «чеченцы», которые крайне редко общаются со специалистами такого профиля (хотя они нужны ребятам не мень­ше хирургов и эпидемиологов), вполне испытали на себе все последствия катастрофических стрес­сов.

Психосоциальные стрессы, хоть и происходят в мирное время и не имеют видимых разрушитель­ных последствий, на человеческую психику действуют ничуть не сла­бее. В практике Владимира Юрь­евича, например, было пять слу­чаев летального исхода по причи­не стресса. Один мужчина был настолько потрясен смертью жены, что умер от инфаркта че­рез несколько месяцев. При этом раньше он имел совершенно здо­ровое сердце. К другой пациент­ке доктора вызвали, когда та уми­рала от истощения. От нее вне­запно ушел к другой женщине муж, и она слегла, перестала есть, пить — просто лежала и умирала. С большим трудом, путем внутри­венных вливаний, ее поставили на ноги. Но воли к жизни ей вернуть все равно не удалось — через год она умерла.

И единственной при­чиной смерти было то, что она не хотела жить. По словам Владими­ра Юрьевича, всех этих людей объединяло одно: они были очень сильными в психическом отноше­нии личностями.
Таков парадокс: стрессу подвержены в первую оче­редь такие люди, в то время как «слабакам» любое землетрясение порой — как об стенку горох.

Адаптироваться к состоянию стресса трудно. День за днем он, как невидимый убийца, истощает нас. Во всем мире стали воспри­нимать эту угрозу не менее серь­езно, чем сердечно-сосудистые и онкологические недуги, после того как была обнаружена прямая связь стрессов со злокачественными опухолями. Не говоря уж о болез­нях сердца и коронарных сосудов.

Даже при внешнем спокойствии человек, длительно находящийся в состоянии стресса, страдает прогрессирующими психосоматическими нарушениями. У него на­чинают развиваться гастрит, язвы, изнашивается гормональная сис­тема и появляются наиболее серь­езные симптомы постстрессового состояния — астенический синд­ром, падение иммунитета, посто­янная слабость. Не пугайтесь, если вам знакомо это состояние: его можно и нужно лечить. Но немед­ленно.

Ошибочно модное в последнее время суждение, что сама жизнь — это сплошной стресс и все мы ему в той или иной степени подвержены.
О психиатрическом ди­агнозе можно говорить лишь тог­да, когда налицо основные симпто­мы болезни. А в случае постстрес­совой депрессии они таковы: это подавленное настроение, ранее не­типичное для этого человека, ангедония, или отсутствие интереса к жизни, изменение физического самочувствия. Могут быть и раз­личные дополнительные симптомы — от бессонницы до зрительных галлюцинаций и «голосов».

Психиатров у нас (да и вообще мире) остро не хватает. Количество потенциальных пациентов на порядок больше того, сколько может обслужить врач. Говорить о медикаментах вообще не при­ходится. Когда я была в кабинете у Воробьева, один работник поликлиники пришел туда с меди­цинской картой пациентки и принялся журить Владимира Юрьеви­ча за то, что он выписал ей лекарство, которого нет в списке «бес­платных». Женщина эта — пенси­онерка, инвалид, поэтому имеет право на бесплатное обеспечение лекарствами. И единственный, по мнению врача, препарат, который в силах ей помочь, она получить не сможет. Купить его — тем бо­лее: одна упаковочка таблеток стоит тридцать тысяч рублей.

Правда, во всем мире мода на антидепрессанты и транквилиза­торы сейчас отходит на второй план. Появляются новые, немедикаментозные методики психокор­рекции. Одна из них — система Джекобсона: это программа мышечной релаксации при стрессах, состоящая из легко выполнимых упражнений, научиться которым можно за час.